Беспомощность санкций

Михаил Делягин

Напыщенное злобствование Запада и бесконечные обещания

невнятных «санкций» все в большей степени вызывают в России, за

исключением, конечно, участников спекулятивных финансовых рын-

ков и либералов, обслуживающих интересы глобального бизнеса, смех

и глумление. Никогда еще США и Европа не демонстрировали своего

ничтожества и бессилия с такой исчерпывающей откровенностью.

Никогда еще они не вызывали такого усталого отвращения: за пару

месяцев они вместе со своими либеральными агентами в нашей стране

совершили подлинное имиджевое самоубийство.

И сегодня, когда депутаты бундестага, специально прибывшие в

Москву для «улучшения взаимопонимания», разъясняют нам, что

«диалог — это когда мы диктуем вам, что вы должны думать и делать»

(цитата почти дословная), это не вызывает даже протеста: мы понима-

ем, что это не лечится.

Нам достаточно очевидной неспособности США применить против

нас единственное действительно опасное нефтяное оружие: удешевле-

ние нефти неприемлемо для Саудовской Аравии (ее бюджет профици-

тен лишь при нефти дороже 95 долл./барр, и этот показатель довольно

быстро повышается) и американских нефтяников, а главное — оно

укрепит Европу и Китай, главных стратегических конкурентов США.

Поразительно, но именно в марте, когда противостояние России с

Западом перешло в открытую форму, наше экономическое положение

несколько улучшилось.

Главная причина — ослабление рубля: именно благодаря ему про-

мышленный спад I квартала прошлого года на 1,2% сменился в

I квартале этого года ростом на 1,1% (причем главной причиной роста

стало увеличение выпуска продукции обрабатывающей промышлен-

ности).

Благодаря ему инвестиционный спад замедлился в феврале вдвое по

сравнению с январем, а рост ВВП, составивший за январь-февраль

лишь 0,2%, по итогам I квартала ускорился до 0,8%, выйдя на уровень

прошлого года (то есть в марте он составил почти 2%).

Информационная война Запада породила панику среди бизнесме-

нов, которая должна была проявиться в бегстве капитала.

И действительно: чистый отток частного капитала в I квартале 2014

года составил 50,6 млрд долл., что намного выше уровня I квартала

2013 (27,5 млрд) и 2012 (33,6 млрд долл.) годов и лишь ненамного

меньше оттока капитала за эти годы в целом (2012 год — 53,9, 2013 —

59,7 млрд долл.).

Как ни парадоксально, отток капитала в I квартале 2014 года ока-

зался значительно ниже уровня прогноза Высшей школы экономики,

«либеральной цитадели» (73–75 млрд), и даже официального прогноза

(65–70 млрд долл.). То, что отток капитала так отстал от ожидаемого

уровня, нежданная радость, свидетельствующая в том числе и о разум-

ной патриотичности капиталов, в том числе и не российских, и спеку-

лятивных.

Отток капитала в январе оценивался в 17 млрд долл., в феврале —

в 18 млрд; в марте он достиг 15,6 млрд и даже несколько сократился в

дни Крыма! Это показывает, что экономические факторы, вроде

устроенной либералами максимально разрушительной плавной

девальвации рубля, шедшей с середины декабря до марта, значитель-

но сильнее влияют на движение капитала, чем политические кризисы,

пусть даже усиленные информационной войной со стороны Запада и

его либеральных представителей в России.

С другой стороны, значительная часть капиталов из-за страха перед

санкциями вернулась в Россию, что лишний раз показало неадекват-

ность Запада и либералов.

Реальный ущерб нашей стране наносит лишь неформальное, при-

крываемое разного рода техническими обстоятельствами прекраще-

ние поставок высокотехнологичных станков, запчастей и расходных

материалов к ним. Однако оно бьет и по производителям этих станков,

которым жизненно важен российский рынок, а главное, крайне болез-

ненное для соответствующих производств это обстоятельство наносит

стране всего лишь досадный, но вполне терпимый ущерб.

Санкции и открытая информационная война против нас внятно и

убедительно доказывают необходимость развития и пагубность подчи-

нения национальных интересов интересам наших стратегических кон-

курентов с Запада.

И это открывает широкие политические возможности оздоровления

всей нашей социально-экономической политики.

Необходимость и возможность реиндустриализации

Россия прожила уже более четверти века национального предатель-

ства (с горбачевских хозяйственных реформ 1987 года) под знаком

нарастающей деиндустриализации, разрушения колоссального потен-

циала нашего реального сектора.

Формальное отношение к промышленной политике и к самому

этому термину менялось: до дефолта 1998 года и в первой половине

2000-х годов он считался либеральными руководителями экономиче-

ского блока правительства ужасным ругательством, в другие времена

представители государства с удовольствием говорили о ее полезности и

важности.

Не менялась (за исключением полугода пребывания у власти триум-

вирата «Примаков — Маслюков — Геращенко») только суть дела:

чудовищная либеральная политика, уничтожающая Россию (и ее

реальный сектор в том числе) в интересах глобального бизнеса.

Тем не менее в настоящее время возможности продолжения этой

политики исчерпаны, и резкое торможение экономического роста,

которое уже в этом году сменится экономическим спадом, является

лишь внешним выражением этого.

Кардинальная, категорическая необходимость реиндустриализа-

ции России именно сейчас порождена двумя глубокими изменениями.

Первое — стратегическое: глобальный кризис. При возникновении

глобального рынка на нем естественным образом сложились глобаль-

ные же монополии, которые загнивают: внешнего источника конку-

ренции нет. Скорее всего, глобальный кризис будет решен распадом

глобального рынка, точнее, основной части глобальных рынков, на

макрорегионы. Движение к этому уже наблюдается.

Если Россия не сможет создать свой макрорегион, она превратится в

совокупность никому не нужных окраин: окраину Европы, окраину

Большого Китая, окраину исламского мира, и, соответственно, исчез-

нет. Именно этим вызвано отчаянное сопротивление Запада любой

попытке реинтеграции постсоветского пространства с участием Рос-

сии: ему не нужны конкуренты.

Но даже если Россия создаст свой макрорегион, заметный в масшта-

бе мировой экономики, в нем нужно будет иметь собственную инду-

стрию как источник не только прибыли, но и цивилизации.

С одной стороны, современные постиндустриальные технологии

растут, как показывает опыт, лишь на фундаменте индустрии. С дру-

гой, социальное устройство, которое они порождают, разрушает нор-

мальное для нас общество и делает нормальную, полноценную жизнь

невозможной.

В частности, господство современных информационных технологий,

что наглядно показывает социальная практика хипстеров и в целом

«офисного планктона», несет с собой внятную угрозу утраты самосозна-

ния и суверенитета личности, возврата ее к слитно-роевому существова-

нию, которое было ее уделом до эпохи Возрождения. С той разницей, что

место рода и цеха занимает соответствующий сегмент социальных или

игровых сетей. Люди в массовом порядке, в том числе и вполне осознан-

но, жертвуют своими интересами ради новых эмоций, в конечном счете

уничтожая самих себя как общество. В целом даже в развитых странах

наблюдается дегуманизация, доходящая до расчеловечивания.

Единственный способ удержаться от падения в новое Средне-

вековье, которое очень недолго будет оставаться компьютерным, един-

ственный способ обеспечить социальное оздоровление общества — это

развивать, наряду с информационными и биологическими техноло-

гиями, и разнообразную индустрию. Естественно, не на уровне XVIII

или даже ХХ века, и не в том катастрофичном виде, в котором она еще

существует в моногородах черной металлургии на Урале.

Классический пример современного развития индустрии — «слан-

цевая революция». В ее ходе государство абсолютно сознательно,

вопреки текущим рыночным соображениям, в том числе раздачей

грантов и весьма сомнительных, как тогда казалось, льгот, карди-

нально снизило стоимость энергии и в результате запустило процесс

реиндустриализации в масштабах крупнейшей экономики мира.

Это вдохновляющий пример и совершенно новый опыт: масштабная

реиндустриализация нового типа. Ведь технология «сланцевой рево-

люции» заключается в компьютерном моделировании, которое «поса-

жено» на старую геофизику и старое же бурение. Это индустриализа-

ция на базе компьютерного моделирования — именно то, что нам

необходимо.

Если мы не запустим, не создадим собственную технологическую

базу, в том числе и аналогичным способом, нас просто не будет уже в

ближайшие 15 лет.

Принципиально важно, что сужение рынков в ходе распада гло-

бальных рынков на макрорегионы требует качественно новых техно-

логий: общедоступных, относительно простых, дешевых и при этом

сверхпроизводительных. Традиционные технологии, эффективность

которых пропорциональна сложности и дороговизне, исчерпали свой

потенциал: в рамках макрорегионов у них гарантированно не будет

должного количества потребителей.

В рамках советского военно-промышленного комплекса было разра-

ботано большое количество технологий нового типа, многие из них

живы и применяются в незначительных масштабах, и государству

нужно их просто найти.

Это стратегическая задача для всех тех, кто хочет, как модно сейчас

говорить, «жить в этой стране».

Вторая проблема, которая создает потребность в реиндустриализа-

ции, — не стратегическая, а тактическая, но от этого ничуть не менее

острая: наши дорогие друзья и любимые коллеги на Западе под сур-

динку разговоров о международном праве устроили на Украине

нацистский государственный переворот и объявили нам «холодную

войну».

Санкции могут быть существенными или нет, но их в любом случае

вводят против нас не за то, в чем мы плохи, а за то, в чем мы хороши:

за то, что не приемлем нацизм, не хотим быть евреями времен Адоль-

фа Гитлера, не хотим терпеть русофобии.

Санкции вводят против нас за то, что мы, воссоединившись с Кры-

мом, сделали первый серьезный шаг навстречу демократии с 1992

года.

И от нас требуют сейчас не Крым, от нас требуют, чтобы мы отказа-

лись от своих ценностей и чтобы мы как народ перестали существо-

вать.

Напомню, что одновременно с этим угрозы украинских нацистов

создать ядерное оружие и применить его против нас встречают полное

понимание со стороны США и Евросоюза.

Подчеркну: не «ястребов», не «неоконов», а именно политической

элиты и даже населения.

Четверть века национального предательства, на протяжении кото-

рых Запад нас хотел только ограбить, на этом фоне начинают воспри-

ниматься как краткая и упущенная историческая передышка.

Нас хотели грабить, но нас не хотели уничтожить.

Сейчас нас начинают хотеть именно уничтожить: с одной стороны,

из-за наших ресурсов, с другой, из-за все более дефицитного емкого

рынка для сбыта товаров и услуг. Кроме того, просто не хочется иметь

рядом непонятных людей, а мы для них непонятные. Ну и, наконец,

Западу надо нас уничтожить, чтобы в условиях распада глобальных

рынков не возник новый конкурентный макрорегион.

Достойный ответ на это — не пропагандистские истерики.

Достойный ответ только один: реиндустриализация.

Все, что мы покупаем за границей, мы можем безопасно покупать,

только если есть три независимых, никак не связанных друг с другом

крупных производителя соответствующего товара.

Если они как-то связаны друг с другом или их меньше, чем три, мы,

исходя из интересов обеспечения минимальной экономической безопас-

ности, должны производить соответствующие товары и услуги сами.

Подобных товаров и услуг не так много: производство в мире высоко-

концентрированно.

Значит, мы многое должны производить сами — вне зависимости от

соображений коммерческой эффективности, просто из соображений

безопасности.

Общее направление действий в этих условиях понятно: свобода,

ради которой живет человек, — это, прежде всего, избыток инфра-

структуры.

Создание и модернизация инфраструктуры — единственная сфера,

в которой государство никогда не вступает и никогда не будет вступать

в заведомо недобросовестную конкуренцию с частным бизнесом:

каким бы крупным он ни был, создание инфраструктуры ему заведомо

непосильно по самой ее природе: вкладывает один, а благо получают

все.

Для реиндустриализации в первую очередь надо модернизировать

инфраструктуру.

Для этого надо ограничить коррупцию.

Не стоит забывать: нынешнее государство изначально создавалось

как инструмент разграбления советского наследства. Советское

наследство закончилось, а разграбление продолжается, и коррупция,

на которую мы сегодня сетуем, производит впечатление основы госу-

дарственного строя.

Сможет ли наше руководство изменить этот строй, изменить эту

систему под серьезной внешней угрозой по-хорошему, или изменения

пойдут по-плохому, как на огромных пространствах от Югославии до

Украины, это отдельный вопрос.

Но, когда мы говорим о коррупции, мы должны понимать: это не

санитары и нянечки, это даже не министры и не их заместители, это

слишком многое в современной правящей тусовке, образующее обще-

ственное отношение.

Технические рекомендации понятны, самоочевидны, и в 1990 году

они были так же очевидны, как и сегодня.

Принципиально важно, что для их исполнения необходимо ликви-

дировать, разумеется, только в административно-политическом смыс-

ле слова, либералов во власти, потому что сегодняшние либералы —

это не те, кто верит в свободу: со времен Вольтера утекло много воды, и

вода эта была грязная и кровавая. Сегодняшние либералы — это те,

кто искренне считают, что государство должно служить не нам с вами,

не народу, а глобальному бизнесу.

И все так называемые «ошибки», которые продолжаются четверть

века, это, может быть, и не всеми осознанная, но стратегия, и наше

государство — сверхэффективный механизм, который просто развер-

нут в другую сторону.

Наша задача — развернуть его в правильную сторону, от воровства к

развитию, без обрушения общества в кровавый ад либерального хаоса.

И в этом деле нам слишком часто придется действовать вместе с

крайне несимпатичными провластными коррупционерами против не

только либеральных фашистов, но и их искренне заблуждающихся

или контуженных обстоятельствами собственной жизни симпатичных

и лично честных прислужников.

Первая попытка развития: 3,5 трлн руб. на 3,5 года

В середине апреля Минэкономразвития выступило с инициативой:

направить часть бюджетных резервов и дополнительных доходов от

ослабления рубля (3,5 трлн руб. за 3,5 года) на развитие страны.

Это стало весьма ценным признанием того, что нехватка средств в

федеральном бюджете, которой нас запугивают уже несколько лет и

которая является обоснованием для уничтожения социальной сферы,

отказа от развития и, в конце концов, циничного саботажа майских

указов Путина, — самая обыкновенная наглая либеральная ложь.

В каждый проект бюджета Минфин традиционно закладывает ряд

скрытых резервов — «подушку безопасности» на всякий случай. Один

из них — завышение курса рубля. В 2014 году ослабление рубля при-

несет около 900 млрд руб. дополнительных доходов (за январь-февраль

они уже составили 543 млрд).

Минэкономразвития предложило признать эти средства и напра-

вить их на развитие страны, а не замораживать в бюджете.

Кроме того, оно предложило смягчить «бюджетное правило», уду-

шающее нашу экономику, и повысить допустимый дефицит бюджета с

1 до 2% ВВП (в I квартале 2014 года он был профицитен). За 4 года это

позволит увеличить расходы на 3,25 трлн руб.

Соответственно, из общего резерва в 4,15 трлн дополнительных

доходов предполагалось израсходовать 3,5 трлн, сохранив остальное в

резерве.

Разумеется, столь резкое изменение предпочтений было вызвано не

хорошей жизнью и не профессионализмом верного гайдаровца Улю-

каева. Минэкономразвития четко фиксирует: продолжение либераль-

ного удушения экономики снизит рост в этом году до ничтожных и

абсолютно неприемлемых 0,5%. И это еще крайне оптимистический

сценарий: на деле, скорее всего, в 2014 году начнется нарастающий

экономический спад.

То, что Минэкономразвития предложило превратить государство в

локомотив экономического развития страны, — это идеологическая

революция, отказ от либеральных догм и сильное ослабление позиций

Минфина.

Санкции Запада как предпосылка оздоровления российской экономики

Направления расходования этих 3,5 трлн руб., конечно, вызвали

большие вопросы и обоснованную тревогу.

Главное даже не «на что», а «как»: без кардинального ограничения

коррупции и произвола монополий, без разумного протекционизма

развитие невозможно даже при выделении необходимых средств.

Это ключ к нашему будущему, и пока его просто некому провернуть

в замке.

Планы Минэкономразвития пока выглядят странно.

Скажем, на Крым предусматривалось до 185 млрд руб., а с учетом

строительства моста через Керченский пролив — до 260 млрд руб. в год.

Понятно, что строить мост на грязевом вулкане — беспрецедентная ситуа-

ция, и в бюджет стоило бы заложить не строительство этого моста, а вос-

соединение России с Юго-Востоком Украины: это значительно дешевле.

Стоит напомнить, что США «отбивают» все расходы на организа-

цию государственного переворота на Украине и поддержку нацистской

хунты при помощи одной-единственной операции — передачи загруз-

ки украинских АЭС топливом корпорации «Вестингауз» (которое,

кстати, ей передала Россия в рамках сделки ВОУ-НОУ при Ельцине).

Это 1 млрд долл. в год, пока работают эти станции, и этот миллиард

будет украден у России. Это и серьезный рост рисков для всей Евразии,

так как топливо «Вестингауза» не вполне соответствует потребностям

этих станций: другие стандарты.

И это без захвата государственной собственности Украины под

видом дефолтной «приватизации за долги»!

Так что воссоединение стоит на порядок дешевле, чем организация

заново водо-, электро- и транспортного снабжения Крыма, но наши

бюрократы не смеют об этом и подумать.

Тем не менее с учетом всех сложностей максимальные оценки инве-

стиций в Крым и расходов на него, включая мост, составляли 180

млрд.руб. в один из годов предстоящей пятилетки.

Так что резкое увеличение величины расходов вызвало некоторые

сомнения.

В остальных направлениях расходования средств нет информации

о конкретных проектах, которые предполагается осуществить, а без

этого нельзя оценить и планы по расходам. Скажем, вызывают сомне-

ния резкие колебания расходов по годам: почему три года на развитие

транспортной инфраструктуры собираются направлять 10–20 млрд,

а в четвертый аж 122 млрд?

Почему не начать платить транспортные субсидии, по сути, на эко-

номическое воссоединение России, уже в этом году, хоть со второй его

половины?

Что это за «стабилизационный резерв» в 200 млрд руб. и почему он

понадобится только один раз, и именно в следующем году? Почему

здравоохранение начнут поддерживать, судя по расходам, только в

конце следующего года?

Почему прогнозируется крах системы медстрахования по аналогии

с пенсионной системой, хотя можно просто навести в ней элементар-

ный порядок? Почему малый бизнес будут поддерживать с 2016 года,

что, он до того времени доживет? А уж 5 млрд руб., регулярно

выплачиваемых каждый год на «развитие инновационных класте-

ров», и вовсе напоминает дань, выплачиваемую «инноваторам Медве-

дева», чтоб не называть их профессиональными жуликами...

Однако идея в принципе правильная: государство начинает пони-

мать катастрофичность либеральной политики и пытается, пока

робко, отказаться от нее. Направления же расходования средств на

раннем этапе планирования всегда несовершенны и обычно выглядят

диковато. Это как отличие карандашного наброска от завершенной

картины маслом. А вот что действительно никуда не годится — это

отсутствие рассмотрения вопроса о коренной перемене механизма рас-

ходования бюджетных денег: об обуздании коррупции, произвола

монополий и внешней субсидируемой конкуренции.

Возможно, именно поэтому данный план был в конце концов отверг-

нут руководством страны после выступления премьера Медведева в

Госдуме.

Однако он был лишь первой ласточкой, и нет сомнения, что идея

развития России пробьет себе дорогу, в том числе и из-за демонстрации

Западом абсолютно бескомпромиссной враждебности к нашей стране.

Главное, чтобы это произошло не слишком поздно.

Вестник аналитики

Количество показов: 1906

(Нет голосов)