загрузка

 


ОЦЕНКИ. КОММЕНТАРИИ
АНАЛИТИКА
19.11.2016 Уникальная возможность подготовить текст общественного договора
Максим Шевченко
18.11.2016 Обратная сторона Дональда Трампа
Владимир Винников, Александр Нагорный
18.11.2016 Академия наук? Выкрасить и выбросить!
Георгий Малинецкий
17.11.2016 Пока непонятно, что стоит за арестом
Андрей Кобяков
17.11.2016 Трампу надо помочь!
Сергей Глазьев
16.11.2016 Трамп, приезжай!
Александр Проханов
16.11.2016 Место Молдавии – в Евразийском союзе
Александр Дугин
15.11.2016 Выиграть виски у коренного американца
Дмитрий Аяцков
15.11.2016 Победа Трампа и внешняя политика России
Николай Стариков
14.11.2016 Вольные бюджетники и немотствующий народ
Юрий Поляков



Не железный занавес, а мембрана

Максим Калашников

Губернаторские выборы в Новосибирской области и в Красноярском крае – это в том числе, хотя бы по умолчанию, голосование по выбору стратегий дальнейшего развития страны и ее крупнейших территорий. МАКСИМ КАЛАШНИКОВ (ВЛАДИМИР КУЧЕРЕНКО), автор бестселлеров, публицист, блоггер, политик, один из лидеров «Партии дела», недавно принял активное участие в борьбе за пост мэра Новосибирска. На встрече в редакции журналисты «КС» поинтересовались его видением, что надо делать, если мы хотим, чтобы в это непростое время экономических проблем, санкций, внешних угроз дела шли по возможности лучше в Сибири и в стране в целом.

– Выборы мэра Новосибирска вызвали интерес у ряда известных людей далеко за пределами города. На губернаторских выборах в том же Новосибирске возможны кандидатуры федеральных политиков?

– Лучше сейчас не гадать на кофейной гуще. Потому что все знают, что должность губернатора области, которая лишена нефти и газа, и у которой в бюджете дыра в 10 млрд - не сахар.

Дыры сейчас во многих местах.

– Сейчас, к сожалению, набирает кризис в региональных бюджетах. Это неприятный факт. Он чреват обвалом экономики РФ.

– У них есть тенденция к росту. С этим можно как-то бороться?

– Чтобы ответить на этот вопрос, надо понимать, что в целом является нашей основной задачей и какая проблема, наша готовность или неготовность ее решать, определяет повестку дня. Самое существенное, чем надо заниматься в полной мере, – это реиндустриализация страны. Так, опираясь на аргументы и знания, считаем мы, Партия дела – партия промышленного несырьевого капитала.

Промышленники обладают важными психологическими особенностями. Часто их сбрасывают в одну кучу, гребут под общую гребенку: «буржуа», класс буржуазии. На самом деле, надо проводить различия. Хочу напомнить, что в 20-е годы промышленники Германии, ненавидя финансистов-банкиров, поддержали нелиберальные национальные силы. Есть пример более удобоваримый – США. Если вы посмотрите на первую половину ХХ века,то там были Теодор Рузвельт и Франклин Рузвельт, автор "Нового курса". При том и другом была инициирована и затем введена очень сильная система государственного контроля в экономике. Вудро Вильсон, президент, который в 1917 году создал первую в мире плановую экономику, первое в мире министерство пропаганды, формировал в целом весьма управляемое общество, задал логику ХХ века. Кстати, большевики очень многое заимствовали у Вильсона, устраивая Советскую Россию, а потом и СССР. У обоих Рузвельтов, и у Вильсона опорой служили промышленники. Они выступали за государственное управление, планирование, стратегическое целеполагание в развитии страны. Это, как бы сейчас сказали, люди с довольно левыми взглядами, с державно-патриотическими, дирижистскими настроениями.

Мы не составляем исключения. Душа партии – агромашиностроители. Это весьма высокотехнологичная отрасль. Она давно производит не "Нивы" старого образца, а роботизированные комбайны роторного типа. Именно агромашиностроители столкнулись с интересным фактом. Да, в стране говорится о новой индустриализации, но ничего по сути не делается. А индустриализация в условиях РФ, в условиях интеграции тех же украинских территорий, это условие достойного будущего Новосибирской области и всей страны. Без этого мы вообще не сможем сохраниться как страна. Тем более что и на Западе, обратите внимание, тихо признали смерть концепции постиндустриализма, и в США уже началась индустриализация. Они затаскивают промышленность назад.

У нас, к сожалению, чаще приходится слышать об успехах в финансовом секторе.

– Я подойду к этому моменту. Отдельно скажем, что финансовый сектор в России очень слабый.

Но занимает большую долю в экономике относительно европейских стран.

– Безусловно. Поэтому борьба с перекосом и за индустриализацию – борьба за будущее страны. Если РФ не будет реиндустриализована, все эти успехи - крымские и прочие - превратятся в гирю на шее и утопят страну с хилой экономикой.

Мы, как партия, видим неприятные явления. Есть правильная риторика на уровне Кремля, на уровне центроверха. Есть очень неправильные действия правительства, управленческого корпуса. Они ведут политику совершенно в обратном направлении. Делается всё, чтобы экономика РФ была сырьевой и упрощенной, чтобы деиндустриализация шла и дальше.

Вижу еще один очень неприятный феномен. Нашей экономикой управляют люди, которых можно назвать дилетантами. Они никогда не знали современной западной рыночной экономики. Они пришли с представлениями, сформированными в 80-е годы. Вот что им вложили в голову тогда ( а им вложили колониальное, сектантски упрощенное представление о рынке), то они и они делают, и 20 лет нами рулят. И рулят с вполне определенными результатами: страна успешно была деиндустриализована. Причем в отличие от США и Европы, где в дешевые страны выносилось в основном производство, что тоже было не очень хорошо, но всё-таки сохранялись штабы и RND, НИОКР, в РФ уничтожалась и промышленность, и штабные надстройки, центры создания технологий, центры производства кадров. У нас деиндустриализация приняла катастрофическую форму. Люди, которых я называю дилетантами-садистами, продолжают управлять и сейчас. Я имею в виду Улюкаева, Набиуллину, Силуанова, Шувалова, Дворковича. Они в принципе происходят из одного гнезда Гайдара и Чубайса.

В то же время подросла генерация совершенно других людей. Они получили опыт управления именно промышленными предприятиями, но не разваливающимися советскими, а предприятиями, которые находятся за границей, в Германии, Канаде, США. Это практики. Они знают реалии развитой экономики на деле. Они изучали промышленность в Канаде и США непосредственно на практике. И они видят огромную разницу между тем, как обращаются с промышленностью в РФ, и тем, как это делается в развитых странах. Когорта таких практиков – ценнейший управленческий резерв, который должен быть востребован.

Задача (не партийная, а национального масштаба) – привести к экономической власти в правительстве людей такого типа. У наших друзей-агропромышленников есть предприятия и здесь, в Ростове, и в Канаде со США. Парадоксальное положение: материнская компания в РФ находится в худших условиях благодаря политике правительства, чем дочерние структуры. Выживать удается благодаря дочерним структурам. Образно говоря, в РФ - газовая камера, а дочки существуют в нормальных условиях.

– Если максимально коротко, в чем разница подхода, который предлагается на правительственном уровне?

– Я столкнулся с тем, что люди, которые профессионально занимаются промышленностью, имеют предприятия в так называемом развитом мире, являются сторонниками протекционизма. В отличие от этих дилетантов, российских либералов и волюнтаристов, которые нами управляют, промышленные практики являются сторонниками избирательного протекционизма и создания в РФ такой же политики поддержки промышленности с помощью субсидий и налоговых льгот, какая существует в той же Канаде, США, Германии и далее по списку.

Я думаю, что сейчас наш общий интерес таких людей подвинуть к власти. Не просто Калашникова, Бабкина и прочее, а именно таких людей. Просто дать им имя, некую идентификацию, чтобы они были узнаваемы.

– У вас есть практика взаимодействия с президентскими, правительственными структурами. Проект Сколково начинался с вашего письма президенту Медведеву. Вы считаете, что попытки убедить тех, кто находится у власти, изменить курс, бесперспективны?

– Пример хороший. Я всё-таки хотел создать, образно выражаясь, «Артек», а они создали Освенцим. Или, иначе говоря, замышлялся храм искусств, а они построили бордель. Была идея создать город будущего, а не Сколково. Сколково – это соединение технополиса, бизнес-центра и некой офшорной зоны. Всё-таки в городе будущего все не могут быть учеными, в городе должны жить люди разных занятий. У меня была идея создать, упрощенно, технололис как центр ромашки, а роль лепестков пускай играют другие районы. В этом городе могут быть и аграрии, и биотехнологи, и айтишники. Главное в нем – новые системы строительства, новая система ЖКХ, жизнеобеспечения, а самое главное – это самоуправляемый город.

А для них город будущего – это Сколково-имитация, сомнительные инновации и кубик, воткнутый в землю гранью. Для них, видимо, город будущего – как можно более безумные строения все более безумной формы. А город будущего всё-таки должен быть удобен для жизни. Эта попытка, к сожалению, не увенчалась успехом. Медведев даже побоялся со мной встречаться.

Но Сурков-то встречался.

– Да, одна встреча была. Я принес Суркову расчеты по интересным проектам, перспективным для страны, доведенные до некоторой степени готовности. Когда человек, знавший Суркова, узнал, что я ему предложил, он сказал: "Дурак, надо было картинки веселые нести, они только картинки понимают. Они не понимают, что такое расчеты. Ты пытаешься апеллировать к совсем другим вещам". Там было про роботов, беспилотники и прочее.

Всегда понимал, что инновационную экономику построить без развитой промышленности нельзя. Есть мифическая теория, что якобы можно разделить мир на несколько центров. Вот финансовый загнивающий Запад, у них банки и супермаркеты. Есть мировой промышленный центр – это Китай. И есть мировые мозги – Россия, которая якобы придумывает и осчастливливает мир инновациями. Это, конечно, миф, потому что без промышленности мозги начинают засыхать. Такова старая истина, проверенная многими поколениями, странами и цивилизациями. Наука, инновации и хорошее образование живут только там, где есть промышленные мощности. Куда уходит промышленность, туда начинают утекать мозги, образование, наука: ближе к производству, к тому, что движет инновации.

И тот, кто претендует на роль инновационного центра и не имеет промышленности, строит воздушный замок.

У нас крупнейшей нефтяной компанией руководит господин Сечин, известный государственник. Поставки оборудования и технологий в нефтегазовый сектор из-за рубежа, вполне возможно, будут ограничены по политическим мотивам, поэтому есть смысл ориентироваться на внутренних поставщиков. Вы видите единомышленников среди руководителей сырьевого комплекса, которые могли бы загрузить заказами отечественную обрабатывающую промышленность? Пробуете с ними взаимодействовать, добиваясь распространения ваших взглядов?

– Пробуем, но пока получается достаточно слабо. Вы поймите, что сырьевая бюрократическая неофеодальная система после развала СССР, хоть и достаточно странная, но очень логичная. Всё расставлено, четкая идеология – мы должны производить сырье, а все остальное должны покупать за рубежом. Если мы что-то производим, то должны это делать не собственными силами, а либо собирать из произведенных где-то частей, либо, словно недоразвитые туземцы, призывать сюда Boeing, General Electric и т. д.. Пусть они нам привозят технологии и всё организуют. При этом они здесь что-то делают, а центры НИОКР остаются там. Разрушить эту стройную систему, где правящие чувствуют себя достаточно комфортно, очень трудно. У них нет внутренней мотивации на то, чтобы совершать подлинную индустриализацию, которая была в СССР или странах Юго-Восточной Азии.

А что это за мотивация? Почему она там была, а здесь ее нет? Каковы механизмы отключения этой мотивации? Сечину звонят из ЦРУ и говорят – премии лишим за квартал, если закажешь оборудование на предприятиях Омска или Новосибирска?

– Самое интересное, что в этой системе не нужно звонить из ЦРУ, они сами прекрасно всё сделают. Просто так сформировано мышление: мол, русские самостоятельно ничего толкового сделать не в силах. Доведенный до апогея комплекс национальной неполноценности и преклонения перед всем заграничным.

Почему это так?

– Случилось так, что мы должны за это поблагодарить очень интересную когорту персонажей во главе с Гайдаром и Чубайсом. Эти люди, говорившие, что мы строим демократию и современный рынок, как раз и создали ту самую систему, которая унаследована Владимиром Владимировичем Путиным. Эти так называемые модернизаторы взяли символом вздыбленную Россию времен Петра I. Вспомните, они считали себя западниками и этакими прогрессорами. На самом деле они были регрессорами. Они запустили механизм тех реформ, которые уничтожили всё, что сложнее сырья, и привели к сверхконцентрации собственности в руках 0,2 % семей. Они создали феодализм, смешанный с комплексом национальной неполноценности. «Русская промышленность не добавляет стоимость к сырью, а лишь вычитает ее из стоимости сырья» - такова их незыблемая философия.

В результате запустилась система, которая работает без команд ЦРУ. Вслед за разрушением сложной промышленности они стали отбрасывать науку, «реформировать» Академию наук, стали расправляться с образованием. В них встроена такая логика дегенерации.

У японцев такой системы не сложилось. У японцев имелся национальный интерес, реванш, стремление выжить вопреки всему и подняться из статуса побежденной страны к статусу великой державы. Такой системы антимотивации, как здесь, не было и в КНР. Больше скажу, те русские регионы, которые не попали под власть этой группы реформаторов, живут иначе. Посмотрите на Белоруссию или Приднестровье: там промышленность сохранялась гораздо лучше, и она продолжает работать. Если в РФ текстильное производство чуть ли не убито и считается нерентабельным, в Приднестровье «Тиратекс» кормит всю республику, хотя она и маленькая, полумиллионная. А в РФ что сделали с текстильной отраслью?

Можно очень долго спорить о том, почему всё это произошло. Сейчас вопрос стоит иначе: как это сломать? Мы и пытаемся поднять эту повестку в регионах, донести нашу идеологию до сохранившейся промышленности. Если не воздействовать на верхи, на Сечина, на Путина, они тначнут что-то делать, но по-своему, неправильно, коряво, неграмотно. Давайте предпримем попытку, используя те рычаги, что у нас есть, изменить политику в более адекватную сторону.

Если начнется реиндустриализация, появятся новые сильные общественные группы. Монопольному господству бюрократической сырьевой группировки будет противопоставлено появление новых групп интересов, причем вполне богатых и влиятельных. Кстати, это одна из причин торможения индустриализации в РФ: они не хотят появления конкурента. Давайте сделаем так, чтобы они были вынуждены двигаться в индустриализацию.

– Спад производства, нарастание кризисных явлений создают благоприятную среду для переоценки ценностей? Вы хотите использовать это время для активизации политического действия?

– Да, пожалуй. Сейчас, после четвертьвековых экспериментов, думаю, очень многие люди начинают понимать, что к чему. Коллеги, я бы просил простым языком иногда доносить до читателя, что никогда в жизни промышленность даже в хваленых западных странах не поднималась без протекционистских мер. Безусловно, разумных. Построить новую промышленность в условиях ВТО-шной открытости невозможно. Те, кто успел построить промышленность до создания ВТО, ее сохраняют. А кому навязали условия ВТО - у них развитой промышленности не появится. Выступая перед неэкономической аудиторией, обычными людьми, которые вроде бы не имеют отношения к экономике, я всегда привожу пример. С чего начинала та же Англия? Если бы Англия придерживалась нынешних норм ВТО, она до сих пор была бы, наверное, пастбищем для овец. Была бы аграрная страна, которая поставляла шерсть на мировой рынок. Английской промышленности не существовало бы. Правда, ее сейчас УЖЕ нет, но не было бы и великой Британской империи, великой британской промышленности и промышленной революции.

С чего начинала Англия свой путь к индустриальной сверхдержаве? С запрета на вывоз необработанной шерсти. Если ты хочешь вывозить, преврати ее в ткань. Затем запрет был распространен – ты не можешь вывозить неокрашенную ткань. Двумя этими запретами Англия сумела развить себе текстильную промышленность, которая потребовала в то же время красителей. Так стали формироваться будущая химическая промышленность, машиностроение,металлургия и угольная отрасль, сельское производство и прочее, Англия начала развиваться.

Если бы она сразу придерживалась либерального принципа фритрейдерства, свободной ВТО-шной торговли, то долго еще вывозила бы шерсть прямо в Нидерланды, а сама бы оставалась сырьевым придатком.

Следующий запрет: начиная с Кромвеля в Англии был наложен на вывоз английских товаров на чужих кораблях. Только на английском торговом флоте. Да, страшно нелиберальный принцип, но всё это дало развитие кораблестроению. А кораблестроение – это громадное число развивающихся смежных отраслей. Вот с чего начинала свой взлет Британия.

Если мы посмотрим, как поднималась Япония, Корея, Германия XIX века – все начинали с протекционизма. Кстати, когда Российская империя получила мощный толчок развития? С введением знаменитого менделеевского заградительного тарифа. Когда начали протекционизмом прикрывать развитие промышленность в стране, началось бурное экономическое развитие, то самое экономическое чудо начала ХХ века. Тогда было очень известное выражение – не заградительный, а переломный тариф.

– Как насчет открытости и коммуникаций, которые сейчас приобрели такое значение?

– Мне обычно возражают: «Ну, когда это было, 1890-е годы, 1820-е и прочие. А сейчас другое время, время открытости». Не замечают они одной очевидной параллели. Экономика и военное искусство имеют много общего. Посмотрите, как в современных военных академиях в эпоху атомного и высокоточного оружия изучают военную практику Древней Греции, походы Александра Македонского, Марафонское сражение 490 года до н.э. Почему? Вроде бы, оружие коренным образом изменилось? Да. Но основные принципы военного искусства остались теми же, что и во времена мечей и копий. Тот же охват, обход, обман, концентрация удара на главном направлении, деморализация противника – всё понятно.

Точно так же в экономике: ее принципы радикально не меняются. Именно об этом протекционизме нужно рассказывать. Встречаешься с современными чиновниками и близким правящим бизнесом, говоришь о протекционизме. В ответ: «Вы что, Северную Корею предлагает, что ли, железный занавес?» Но доведение до абсурда - не способ возражения.

Мы предлагаем не железный занавес, а мембрану. Ты пропускаешь то, что тебе нужно, и не пропускаешь то, что тебе вредно, как поступает любой живой организм. Например, мы говорим: давайте разделим промышленность на три группы, А, Б и В.

Есть отрасли группы А, убыточные они или нет, они должны быть в великой стране, это условие нашего выживания. Например, атомная и авиационная отрасли у нас должны быть своими, иначе мы утратим независимость, очень сильно потеряем в общем развитии. То есть, нужна государственная поддержка и она будет. ВПК, производство оружия, некоторых видов критически важной продукции – из того же ряда. Группа А – это священная корова, мы ее должны всегда поддерживать, туда можно ставить и заградительные пошлины, и переломные тарифы.

Следующий момент – группа Б. Те отрасли, которые смогли выжить после чертвертьвековых разрушений, сохраниться. Например, энергомашиностроение, транспортное машиностроение, то же производство комбайнов, фармацевтика химия. Они смогли удержаться. Здесь мы вводим покровительство, но зато упрощаем завоз сюда технологий, средств производства для промышленности группы Б. Сюда же мы пристегиваем те перспективные проекты, которые предлагают не чиновники, а бизнес. Особенно, получивший опыт управления за рубежом.

Есть продукция группы В. Это то, что отпускается в вольное плавание. Некоторые вещи производить здесь просто невыгодно. Ну, не будут у нас бананы расти, что, нашим детям без бананов сидеть? Да пусть завозятся.

В группу А я бы еще отнес то, что будет создаваться на государственные деньги. Например, некие крупные прорывные мегапроекты. Я не имею в виду Сочи, безусловно, это не мегапроект, а просто преступление. Имею в виду некие проекты, похожие по значению на атомный и ракетный ХХ века. А новом веке это могут быть те же города будущего. Или достижение физического бессмертия, например. Этот проект требует очень большого развития и вложений. Но зато он даст сотни прорывных технологий, основу для создания корпораций мирового масштаба.

– А как должна, на ваш взгляд, быть организована власть? Каким должно быть политическое устройство государства, которое будет способно заново провести индустриализацию? Вы упоминали, кстати, Англию эпохи промышленной революции – это страна с довольно разбавленным абсолютизмом. Не либеральная страна, но и не абсолютная монархия, прямо скажем. На ваш взгляд надо ли каким-то образом менять тот президентский строй, который сейчас сложился в России?

– Сейчас важно, чтобы президентом был человек энергичный, умный и сведущий, который может подобрать себе команду. Потому что единого шаблона, по которому проводилась бы индустриализация, не существует. Например, трудно назвать политическую систему Китая демократической и либеральной, однако индустриализации у них идет.

Назвать послевоенную Японию образцом демократии тоже нельзя, там 40 лет у власти стояла одна партия, Либерально-демократическая. И власть была в руках фактически крупных корпораций. Это аналог даймё, крупных феодалов. Тоже это далеко не демократия. США сделали рывок во времена «нового курса», когда власть несла многие черты СССР и Германии 30-х. Не существует магического изменения Конституции, которое привело бы к мгновенным гарантированным результатам. Я здесь очень осторожно выскажусь. Думаю, что корабль РФ придется разворачивать очень аккуратно, чтобы не поломать. Нам нельзя влететь в айсберг, и в то же время нельзя круто класть руль на борт, чтобы корабль не перевернулся. Думаю, надо сочетать сильную центральную власть с укреплением местного самоуправления. С перераспределением налоговых полномочий в сторону муниципалитетов, городов. Это, условно, союз государя с городами.

Совершенно точно, что должна быть конкуретная сменяемость власти. Должна быть здоровая конкуренция программ. Сейчас самая правильная тактика со стороны Путина - такую конкуренцию создать, понимая, что дальше невозможно сохранять неофеодальную систему. А в будущем должно быть очень сильное местное самоуправление. Это демократия, народовластие нового типа. Мы даже книгу написали на эту тему о так называемом нейромире. Классическая западная демократия с ее разделениями власти уходит, мир вступает в эпоху постдемократий. Нам нужно создавать собственную политическую систему.

– В программных документах дружественных вам структур, которые пробуют разрабатывать идеологию российской власти, таких, как Изборский клуб, ключевое слово не «конкуренция», а «мобилизация».

– Изборский клуб – очень интересная структура. Там каждой твари по паре. Мы тоже за мобилизацию, но способны ли ныне правящие обеспечить эту мобилизацию? Вот ключевой вопрос.

То есть конкуренция должна привести к возникновению такого класса правящих…

– …Которые смогут провести мобилизацию. Давайте вспомним, например, Англию, 40-41-ый год. Британию трудно назвать тоталитарной структурой, если говорить языком Запада. Это не аналог Германии. Там есть элемент политической конкуренции, хотя премьер имеет диктаторскую власть, но есть конкуренция в занятии этой должности. А Черчилль еще больше увеличил объем использования диктаторских методов. И при этом Англия, казалось бы, не будучи аналогом Германии, свою экономику мобилизует на войну гораздо лучше, чем Рейх. Германия ни в 1940, ни в 1941 году экономически не готова к долгой войне. У нее гораздо более иммобилизованная экономика. Ресурсы полностью не задействованы. Женщин на производство не берут, боятся вызвать недовольство народа. Изменения начались только после Сталинградской битвы. То есть, для того, чтобы мобилизоваться, необязательно нужна система, где есть монополия на центральную власть.

Наша же задача – не допуская развала страны, катастрофы, как в 1991 году, всё-таки попробовать построить систему, где существует здоровая конкуренция за право вести страну в будущее. С необходимой мобилизацией

Такой ваш концепт, как «новая опричнина», не утрачивает актуальность? Вы не уточняете, не пересматриваете позиции?

– Мы его не пересматриваем, считаем, это очень жизнеспособный концепт – новая опричнина. Опричнина – это прежде всего не дегенераты в черных кафтанах, которые бегают, бьют всех по голове, устраивают грабежи и гулянки. Главный принцип опричнины: если старое государство безнадежно, надо не рушить его, а создавать параллельный контур управления, который возьмет на себя решение проблем. У Ивана Грозного был первый опыт построения такого рода структуры. Он получил потом много негативного пиара, хотя мы знаем, что за Варфоломеевскую ночь погибло больше народу, чем за всю опричнину на территории России. (Поминают разгром Новгорода, хотя во Франции XVI века громить и топить в крови собственные города было просто в порядке вещей.) Как мы доказываем, опричнина свои задачи выполнила. Те территории, которые были в опричном управлении, потом стали территориями, где собиралось ополчение Минина и Пожарского. Они сыграли ключевую роль в преодолении смуты.

Мы считаем, что принцип опричности ( создании параллельного контура управления в кризисный момент) исторически прослеживается многократно. Можно сказать, что в СССР была своя опричнина. У Петра тоже имелась своя опричнина (гвардейская) . В Сингапуре, который при Ли Кван Ю успешно боролся с коррупцией и перешел из третьего мира в первый, применялись те же принципы. Например, комиссия по борьбе с коррупцией была вынесена из правительственной вертикали, она подчинялась главе государства непосредственно и существовала параллельно. Опрично, то есть…

– Что и кто может сейчас выполнить опричную функцию В России?

– Скорее всего, совершенно новая структура, ни ФСБ, ни Следственный комитет на это не способны.

– А где же её взять тогда?

– Создавать. Перебирать людишек и фактически создавать параллельное государство.

– Если обратиться к историческим примерам, то необходим полюс, вокруг которого это происходит. Где взять Грозного? У нас же это не Путин. Или Путин?

– Владимир Владимирович пока, кстати, даже не пробовал этого сделать. Но если он не справится – система в конце концов просто разрушится, и появится кто-то другой, кто это сделает и возьмет власть. А принцип будет соблюден. Либо РФ с помощью такого параллельного контура управления выйдет из очень неприятного тяжелого системного кризиса, либо исчезнет. Кто это сделает - Владимир Владимирович или некто другой – история покажет. Пока в РФ попытка построить некие чрезвычайные системы управления из имеющихся в распоряжении старого государства органов всегда кончались крахом. Потому что приходили люди с теми же хватательными, жевательными рефлексами, с тем же низкими управленческими качествами, и всё это вырождалось. Любой особый комитет погрязал в коррупции и ничего в итоге не мог сделать. Кстати, прослеживаю заметные параллели между временем Путина и временем Николая I.

Так что от своего концепта мы ни в коем случае не отказываемся, просто считаем, что его никто в РФ пока не смог воплотить. Таково моё личное мнение. Некоторые члены Изборского клуба отличаются неумеренным верноподданичеством, и начинают несколько приукрашивать реалии в угоду власть имущим. Есть, видимо, свои интересы карьерные, материальные, и прочие. У меня таких интересов нет.

– Чтобы добиваться реализации тех или иных взглядов, надо с властью находиться в неком конструктивном диалоге, критикуя ее, но не переходя границу открытой конфронтации.

– Я ее перешел уже после стольких лет попыток что-то доказать! Но критикуя, я всегда предлагаю. Голая критика не нужна.

– Есть мнение, что в адрес лично Путина вы иногда напрасно брали чересчур резкую тональность.

– Учту это пожелание, мне об этом говорили многие. Попробую сыграть в несколько умеренного политика. С другой стороны, умный человек должен понять, чем отличается льстивый лизоблюд от того, кто предлагает что-то важное и толковое, пускай и в резкой форме.

– К теме Путина и Николая I. Путин пока скорее выигрывает Крымскую войну. Или вы считаете, она еще далека от завершения?

– Она еще не завершилась. Есть риск ее проиграть. Чтобы выиграть Крымскую войну, нужно кроме Крыма автономизировать, а может и присоединить, Северное Причерноморье – Новороссию. Иначе Крым будет изолирован и превратится в вечно депрессивный регион. Без Донбасса и Новороссии, существующих либо как часть РФ, либо как автономные государства, может даже формально в составе Украины, задача удержания Крыма не решена.

– Если это все будет сделано, Путину придется ставить большой памятник.

– Коли он справится, я первый начну сбор средств на такой памятник. Но пока очень неприятно видеть, что действия Путина похожи на действия Тухачевского. Широкий замах, вперед-вперед, а тылы - очень слабые. Тыл – экономика РФ. Очень слабая. Туда нанесут ответный удар…

Континент Сибирь 9.06.2014


Количество показов: 2391
Рейтинг:  3.91
(Голосов: 9, Рейтинг: 4.78)

Книжная серия КОЛЛЕКЦИЯ ИЗБОРСКОГО КЛУБА



А.Проханов.
Русский камень (роман)



Юрий ПОЛЯКОВ.
Перелётная элита



Виталий Аверьянов.
Со своих колоколен



ИЗДАНИЯ ИНСТИТУТА ДИНАМИЧЕСКОГО КОНСЕРВАТИЗМА




  Наши партнеры:

  Брянское отделение Изборского клуба  Аналитический веб-журнал Глобоскоп   

Счетчики:

Яндекс.Метрика    
  НОВАЯ ЗЕМЛЯ  Изборский клуб Молдова  Изборский клуб Саратов


 


^ Наверх